Тут некоторые граждане негодуют: живых свидетелей уж почти не осталось, поэтому теперь можно пургу всякую гнать, писать, что при немцах было лучше, чем в колхозах. А разве такое может быть? Мы ведь знаем, что колхозы - это рай! И еще мы точно знаем, что во время немецкой оккупации были одни сплошные зверства. Вот как встанут немцы с утра: "Чего-то мы еще сегодня не зверствовали. Пойдем-ка зверствовать!" И давай зверствовать! Целый день зверствуют, потом спать ложатся, не помывшись...
Наше патриотическое воспитание - и советское, и современное победобесное - всегда педалировали тему зверств. В этом, например, году (во всяком случае так было в школе моей знакомой) школьникам прямо 1 сентября начали мозги этими фашистами засирать - как они зверствовали, и как мы их славно победили, ура-ура, больше нам гордиться нечем...
Обращать внимание на эксцессы, конечно, нужно. Но нельзя забывать, что жестокости войны составляли крохотный процент времени, а во все остальное время шла простая обыкновенная жизнь, про которую нам ничего не рассказывали. Работали школы и вузы, рестораны и больницы, театры и кинотеатры, парикмахерские и обувные мастерские, уголовная полиция искала преступников, люди писали и защищали дипломы, сеяли и убирали урожай, женились и рожали в роддомах детей, ходили на танцы - и танцевали там с немцами.
Вот вам афишка одесского театра времен оккупации. Поищите тут зверства, любители зверств.
Ну а сейчас, чтобы далеко не ходить, приведу свидетельства комментаторов прямо из моего блога.
yurirx:
Моя бабушка с 3 крошечными детьми (моя мама в том числе) и две ее сестры, одна тоже с двумя маленькими детьми, остались в оккупацию. Когда немцы убивали евреев, они уцелели чудом просто. Соседи их не выдали, а стоявшие на постое у бабушкиной сестры немцы считали их всех кавказцами. Да, первый в жизни шоколад мой дядя попробовал из рук немецкого солдата_квартиранта типа. Он его выплюнул - не в знак ненависти, а от изумления. Ребёнку был годик всего. Какая ненависть?
И младшая, бездетная сестра моей бабушки пошла работать к немцам нам хлебозавод..."
smehvzale
"Я родился уже после войны, но большинство моих ближайших и близких родственников во время войны жили в Беларуси на окупированной теритирии. О том времени они рассказывали очень неохотно. Говорили что евреям и комунистам выжить было трудно, а остальное население работало и занемалось мелким бизнесом и жизнью были довольны."
trump_donald:
Воспоминания одной бабки - моей родственницы. Провела в оккупации три года. С июня 41 по июль 44.
Пол-деревни сожгли советские солдаты когда отступали. Обстреляли из артиллерии из-за озера и ушли. У бабки разрушило взрывной волной амбар. У кого-то сгорело всё.
Пришли немцы. "матка курка, матка яйки" все было, однако это был ОБМЕН. Меняли на шоколад, маргарин, какую-то одежду и обувь, отработанную амуницию - например очень ценились немецкие "патронники", их использовали как сундуки и как мебель. Немцы вели себя очень почтенно и часто испуганно. Офицеры остановились у бабки на постое.
Спросили - у бабки - как же ты будешь жить без амбара с тремя детьми? Не знаю. Дали команду - солдаты за четыре дня отстроили новый амбар на месте старого.
В амбаре какое время жили солдаты, потом бабка использовала амбар по назначению. Амбар стоит до сих пор! В амбаре до сих пор немецкие гвозди!
Бабка много натерпелась. Ее слова таковы:
Самые ублюдки были "партизаны" и дезертиры. Грабили и убивали без разбора. То что мы назвали сейчас "отморозки"..."
bert_win:
"Интересный кусочек из книги воспоминаний легендарного советского джазмена и композитора:
" Когда я стал студентом, большим пижоном и снобом, во мне неожиданно проявились какие-то врожденные инстинкты, оставшиеся от предков, особенно по линии отца. Решив провести часть каникул в деревне, я сел на междугородней станции в автобус "Москва - Новгород" и ранним утром, не доезжая километров двадцать до Великого Новгорода, вышел из него в одной из приглянувшихся мне деревушек. Попросился в первый попавшийся дом и поселился там со своим саксофоном.
Я оказался в деревне, где не было электричества и радио, где советская власть почти не чувствовалась, там просто жили. Живя в этой деревне, я узнал от ее обитателей массу неожиданных вещей, которые тогда в моем сознании просто не укладывались.
В частности, о том, что во время войны там стояли немецкие войска, но военных действий там практически не было. Поэтому немецкие солдаты страшно боялись провиниться, так как за нарушения дисциплины их отсылали на действующие фронты. С населением деревни у оккупантов были самые мирные отношения.
В каждом доме жили солдаты, которые даже помогали по хозяйству. Если приставали к бабам или мародерничали, то, как это ни странно, можно было пожаловаться, и виновный оказывался на фронте. В лесах были партизаны из тех, кто не мог оставаться в деревне, коммунистов, колхозных активистов.
Но в этой местности, согласно рассказам жителей деревни, они ничего против немцев не предпринимали, поскольку в этом случае были бы расправы с мирным населением. Они приходили в деревню к своим родственникам тайно, по ночам, за продуктами. Им все давали, но умоляли ничего не делать. Немцев, с другой стороны, тоже устраивала такая спокойная жизнь и они особенно на партизан не охотились. Меня тогда страшно поразили эти рассказы, настолько они не соответствовали сложившемуся образу фашистов, да и всей, известной нам, истории партизанской войны.
Я удивился еще и тому, как смело, не боясь попасть в лагеря, рассказывали мне обо всем этом простые бабы и мужики."
Journal information