Мало того, что российский ЗАГС шлепнул российскую печать в российский паспорт двоеженцу, так диковатые средневековые обычаи ("традиционные ценности") пересилили светские ценности современного государства - о насильственном характере брака сообщает корреспондент "Новой газеты" Елена Милашина:
"На пограничном с Чечней КПП через 20 метров от дагестанского поста нас тормозят. Забирают у всех паспорта.
— Вы та самая Милашина? — неожиданно спрашивает сотрудник поста, русский по национальности. — Вы вчера тут проезжали на машине Лада-Калина?..
Потом совершенно серьезно говорит:
— Я вам очень рекомендую следить за личной безопасностью...
В Байтарках у дома Гойлабиевых нас уже ждут. Перед воротами стоит пожилая женщина. В ответ на мое «здравствуйте», говорит: «Что вам тут надо?»
Я объясняю, что приехала по приглашению сестры Хеды и спрашиваю, кем эта женщина приходится Гойлабиевым. Оказывается, односельчанка. Я извиняюсь и захожу во двор дома. Там уже собрались около десяти решительных женщин и двое мужчин. Один из них снимает происходящее на камеру телефона. Костя Гусев шутит на ухо: «Интересно, как быстро эту запись покажет Lifenews?».
— Вы нам надоели! — кричит какая-то женщина из толпы.
Поднимается страшный галдеж, меня хватают за руки и не дают сориентироваться. Пытаюсь объяснить, что приехала по приглашению Жанет. Жанет тут же открещивается от своих вчерашних звонков. Я показываю ее входящие на телефоне, но она говорит, что номер не ее. Я не настаиваю, все и так понятно.
Узнаю в толпе маму Хеды Макку и здороваюсь. «Спасибо за вашу помощь, — говорит Макка, — но, пожалуйста, уезжайте». Я все-таки хочу поговорить с Хедой. Женщина в черной кофте за моей спиной очень агрессивно толкает меня в спину. «Надоели вы нам! — кричит она. — Когда нас убивали, где вы были со своей помощью?»
Пытаюсь объяснить, что я из газеты, где работала Анна Политковская. Политковскую тут не знают. Шум не стихает.
Народ прибывает. В какой-то момент появляется Хеда. Я пытаюсь перекричать женщин и спрашиваю, согласна ли она поговорить со мной. Она согласна, но ее отталкивают от меня. Она что-то пытается сказать в ответ на чеченском. Наконец, неимоверными усилиями мы попадаем в дом. Говорить не дают. Парень с телефоном снимает происходящее. Хеда несколько раз просит, чтобы он прекратил.
— Я выхожу замуж добровольно, — говорит Хеда. И смотрит на парня с телефоном. У меня ощущение, что снимают тут даже не меня, а ее. Что вся семья Гойлабиевых находится под контролем. Я нигде не вижу ни отца, ни деда Гойлабиевых. Даже дяди, который выступал в сюжете Lifenews от имени мужской части этой семьи, тут нет.
В комнату врывается посторонний мужчина и начинает на меня орать.
— Уходите немедленно! Прочь! Вон!
Крик заводит женщин, одна их них хватает меня за руку и буквально выталкивает из дома на улицу. Мать Хеды и сама девушка остаются в доме. Градус агрессии нарастает. Впервые за 11 лет работы в Чечне меня выгоняют из чеченского дома.
— Мне стыдно за вас, вы же чеченцы! Вы ведете себя, как будто сломались. Где ваша гордость? — говорю я теткам, пихающим меня к машине.
— Мы свою гордость давно потеряли!** — кричит одна. — Давай! Уезжай отсюда и никогда не возвращайся!
На крыльце школы, где училась Хеда, меня встречает тот самый парень, который снимал нашу встречу с Хедой на телефон... Но мне не до него: изо всех окон двухэтажной школы Байтарков выглядывают ученицы в темных косынках и белых фартуках. Они улыбаются и машут мне.
На обратном пути у нас опять «хвост». На КПП «Новолакское» сотрудники поста явно радуются, что мы вернулись живыми."
** Эти слова слышны в ролике, опубликованном на LifeNews.
Journal information